Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Страница 120

120

— Ну надо же! — произнес голос Аверсина, и головы над сверкающим столом повернулись, как на грохот оброненной тарелки. — Опять опоздал!

Он ступил в восково-светлый зал с легким побрякиванием кольчужных заплат и приостановился, осматриваясь. Очки просияли, как оправленные в сталь луны. На Джоне снова был дорожный отороченный волком камзол, весь в металлических шипах и бляхах, потертые кожаные штаны и покрытые многочисленными шрамами башмаки. Его пледы были отброшены за спину на манер плаща, почищенные, но обтрепанные и мятые. В глазах светилось озорство.

Гарет на другом конце стола помертвел, а затем зарделся до корней своих редеющих волос. Дженни со вздохом закрыла глаза и подумала обреченно: «Джон!..»

Он бодро прошествовал в залу и отвесил приветственный поклон всей честной компании. Придворные за столом все еще не могли произнести ни слова. В большинстве своем они предвкушали появление этакого деревенского братца, который бы позабавил их безуспешными попытками следовать правилам приличия, а в залу вошел варвар, даже и не подозревающий о существовании каких бы то ни было правил.

Дружески кивнув хозяйке, он опустился на свое место — по левую руку от Зиерн (Дженни сидела справа). Оглядел с недоумением арсенал принадлежностей по обе стороны тарелки и с безупречной аккуратностью и изяществом приступил к еде с помощью рук.

Зиерн опомнилась первой. С шелковой улыбкой она взяла рыбную вилку и предложила ее Джону.

— Позвольте дружеский совет, милорд. У нас здесь несколько иные нравы…

Леди, сидящая в дальнем конце стола, прыснула. Джон посмотрел на Зиерн с нескрываемым подозрением. Та наколола на вилку устрицу и вручила ему. Джон расцвел в улыбке.

— А, так вот они для чего! — сказал он с облегчением. Снял пальцами устрицу с зубцов и откусил от нее деликатнейшим образом. С чудовищным северным акцентом, какого Дженни и дома-то ни разу не слышала, он добавил:

— Я вот думаю: только приехал, а уже вызван на поединок местной ведьмой. Да еще и незнакомое оружие. Я прямо робею.

Сидящий слева от него Бонд Клерлок поперхнулся супом, и Джон дружески ахнул его по спине.

— Помню я, — продолжал он, жестикулируя вилкой, а свободной рукой выбирая очередную устрицу, — раскопали мы однажды в подвале целый ящик таких вот штуковин — тоже все разные, как эти… Ну, когда топили баню по случаю свадьбы кузины Кэт. И ведь так и не додумались, для чего они, — даже папаша Гиеро — отец Гиеро, наш священник. А тут как раз с холмов напали бандиты, так мы заложили все это добро в баллисту вместо камня — и метнули разом. Одного бандита уложили наповал, а остальные ускакали через вересковую пустошь, все утыканные этими самыми штуковинами…

— Я так поняла, — холодно проговорила Зиерн, в то время как вдоль стола катились сдавленные смешки, — что свадьба вашей кузины была весьма выдающимся событием, раз вы топили по этому случаю баню.

— Да я думаю! — Лицо Аверсина, обычно замкнутое и настороженное, раздвинулось в умопомрачительной улыбке. — Она выходила за одного парня с юга…

Вполне возможно, подумала Дженни, что за этим столом в первый раз слушают не Зиерн, а кого-то другого, и, судя по опасному мерцанию в глазах колдуньи, ей это не очень-то нравится. Но давящиеся смехом придворные были уже вовлечены в круг грубоватого обаяния Аверсина; его варварство обезоруживало их, а подробности нелепой полупридуманной байки о замужестве его кузины довели до нечленораздельных всхлипов. На минуту Дженни даже ощутила злорадство при виде растерянности Зиерн — той самой Зиерн, что совсем недавно высмеивала Гарета за отсутствие чувства юмора. Впрочем, Дженни быстро совладала с собой и сосредоточилась на своей тарелке. Если уж Джон решил отвлечь их внимание на себя, чтобы дать ей спокойно закончить трапезу, то самое лучшее, что она могла сделать, — не дать его попыткам пропасть втуне.

По ту сторону стола Трэй сказала мягко:

— Не такой уж он и дикий. По балладам Гарета я представляла его иначе — стройным и миловидным, как статуя бога Сармендеса. Но я полагаю, — добавила она, вынимая мясо из эскаргота специальными щипчиками, чтобы подсказать Дженни, как это делается, — было бы чрезвычайно утомительно проделать долгий путь из Уинтерлэнда с человеком, который только и знает, что «озирает дол орлиным оком», как об этом говорится в песне.

Несмотря на неодобрительные взгляды Зиерн, ее верный кавалер Бонд утирал слезы смеха, стараясь, правда, не повредить косметику. Даже слугам приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение на лицах, подавая жареного павлина, вновь облаченного в блистанье собственных перьев, и дымящуюся оленину в сливках.

— …А жених хотел повесить одежду и начал искать эти ваши деревяшки вроде тех, что в моей комнате, — невозмутимо продолжал Джон. — Не нашел, ну и повесил все на стояк для кольчуги. И черт меня возьми, если кузина Кэт, поднявшись среди ночи, не приняла одежду за бандита и не проткнула мечом…

«Нет, появись Джон в обличье из баллад Гарета, — подумала Дженни, — он бы не имел и половины такого успеха». Дьяволенок озорства, сидящий в нем, околдовал всех точно так же, как околдовал в свое время саму Дженни. Конечно, Джон не смог бы удержаться от подобной выходки, чтобы защитить себя от насмешек этих щеголей, но то, что выходка его вызвала такой восторг, заставляло Дженни думать лучше о придворных Зиерн.

В молчании она закончила трапезу и удалилась из-за стола никем не замеченной.

120