Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель - Страница 151

151

— Я дала обещание Моркелебу, — сказала она. — Я обещала исцелить его.

Дженни поднялась и пошла к Джону, оставив Гарета в остолбенении и испуге.

Прошел еще день, прежде чем Дженни снова приблизилась к Бездне. Все это время она оставалась в лагере, ухаживая за Джоном. Кроме того, пришлось выстирать одежду — ненавидимая, но неизбежная работа. К удивлению Дженни, Гарет вызвался помочь и, необычно задумчивый, таскал ей воду из ручья. Помня, что нужно восстанавливать силы, Дженни много спала, но сон ее был беспокоен. То и дело возникало чувство, что за тобой наблюдают. Она говорила себе, что все естественно: Моркелеб, проснувшись, мысленно обшарил Долину, нашел их лагерь и вот теперь следит за ними. Но кое-что, подсмотренное ею в лабиринтах драконьего разума, не позволяло в это поверить.

Стоило ей отвернуться — и Гарет тоже начинал как-то странно к ней приглядываться.

Дженни чувствовала и это, и многое другое. Никогда раньше не ощущала она с такой ясностью внезапные повороты ветра и ничтожную суматоху зверьков в обступающих Холм лесах. То и дело она ловила себя на странных размышлениях и уличала в знаниях, о которых раньше и не подозревала: как растут облака, почему ветер выбрал именно этот путь, каким образом птицы находят дорогу на юг и почему в определенное время в определенных точках мира начинают вдруг звучать в пустом воздухе невнятные голоса. Дженни было бы легче думать, что странности эти пугают ее именно своей непонятностью, но, честно говоря, единственной причиной испуга был сам испуг.

Уснув после полудня, она слышала, как Гарет говорит с Джоном.

— Она исцелила его, — слышала Дженни шепот Гарета, как бы наблюдая обоих из глубины сна. Юноша сидел на корточках возле ложа из медвежьих шкур и пледов. — Наверное, пообещала в обмен на лекарства гномов…

Джон вздохнул и чуть сдвинул забинтованную руку, лежащую на груди.

— Может быть, лучше бы она дала мне умереть…

— Ты думаешь… — Гарет сглотнул нервно и бросил быстрый взгляд на Дженни, как будто почувствовал, что и спящая она его слышит. — Ты думаешь, он опутал ее заклинанием?

Джон молчал, глядя в небесный омут над Долиной. Хотя воздух внизу был почти недвижим, великие ветры неистовствовали в высоте, громоздя облака (слепящей белизны или грифельно-серые) и бросая их на косматые склоны Злого Хребта.

— Я бы это почувствовал, — сказал наконец Джон. — Или хотя бы испугался, что могу почувствовать… Говорят, нельзя смотреть в глаза дракону, иначе он подчинит тебя… Но она крепче, чем ты думаешь…

Он слегка повернул голову и скосил карий близорукий глаз в ту сторону, где лежала Дженни. Проглядывающая между повязками на груди и на предплечье кожа была в кровоподтеках и в узорных ранках — там, где страшный удар вдавил порванную кольчугу в тело.

— Во сне она была немножко не такая, как наяву… Она мне снилась, когда я был в бреду…

Джон вздохнул и снова посмотрел на Гарета.

— Знаешь, а я всегда ревновал ее. Не к другому мужчине, а к ней самой, к той части ее души, куда она меня никогда не пускала… Хотя одни боги знают, для чего мне это было нужно тогда… И кто это сказал, что ревность — одно лишь зло и не приносит никакой радости?.. Но первое, что я понял в ней, и первое, что я вообще понял: она отдает мне самое драгоценное — то, что выбрала для меня сама… Когда бабочка сядет на ладонь — сам знаешь, что случится, если сжать кулак…

Потом Дженни соскольнула в сон еще глубже — в давящую тьму Ильфердина, в глубокую магию, дремлющую в Сердце Бездны. В неимоверной дали она увидела своих детей — двух мальчишек, которых никогда не хотела обманывать, но все-таки родила по настоянию Джона, а полюбила — неожиданно, сама того не желая. Колдовским своим зрением Дженни видела их сидящими в темноте на своих кроватях. Вместо того чтобы спать, они фантазировали, перебивая друг друга, как их отец и мать, победив дракона, вернутся с целым караваном золота…

Дженни проснулась, когда солнце уже спускалось за кремневый гребень Хребта. Ветер изменился; в Долине чувствовался запах снега и сосновой хвои с дальних склонов. Холодные сырые тени сланцевых тонов протянулись по земле.

Джон спал, укутанный всеми плащами и одеялами, какие нашлись в лагере. Со стороны источника доносился голос Гарета. Принц напевал романтическую песенку о страстной любви — приобщал к культуре лошадей. Двигаясь, как всегда, беззвучно, Дженни обулась и надела овечью куртку. Подумала было о еде, но решила, что есть сейчас не стоит. Это бы помешало сосредоточиться, а Дженни была нужна вся ее власть, вся ее сила.

Помедлила, озираясь. Все то же неприятное ощущение чужого взгляда вернулось к ней, словно кто-то, подкравшись, тронул ее за локоть. А еще Дженни чувствовала щекочущую позвоночник магию Моркелеба — сила возвращалась к дракону куда быстрее, чем к мужчине, который едва не убил его.

Действовать нужно было немедленно, и эта мысль наполнила Дженни страхом.

«Полюбишь дракона — погубишь дракона…» Дженни ужасала ничтожность ее собственной силы, как ужасала мысль о том, чему она собирается противостоять. «Должна же я чем-то расплатиться с Джоном…» — со слабой усмешкой подумала она. Невольно мысль ее вывернулась неожиданной стороной: Джон сам говорил, что какая-то часть ее души не принадлежит ему, — вот ею-то она и расплатится… Дженни тряхнула головой. Какие только глупости не порождает любовь и стоит ли удивляться тому, что маги предубеждены против этого чувства!

Что же касается дракона, то какой-то новый ясный инстинкт уже нашептывал Дженни, что ей надлежит делать. Сердце колотилось, когда она сняла верхний потрепанный плед с груды покрывал. Легкий ветерок заполоскал его разлохмаченные края. Дженни завернулась поплотнее в блекло-узорчатую ткань, сливающуюся с приглушенными тонами сорняков и камней, и снова двинулась вниз по склону в направлении Врат.

151